Набоков Владимир Владимирович (псевдоним - В.Сирин) (1899 - 1977) Русский американский писатель, литературовед.
Афоризмы, цитаты - лист (1) (2) 3 Биография Владимира Владимировича Набокова >>
Цитаты из произведений Владимира Набокова о Крыме
Назло неистовым тревогам ты, дикий и душистый край, как роза, данная мне Богом, во храме памяти сверкай. ("Крым", 30 июня 1920)
О тиховейные долины, полдневный трепет над травой и холм - залет перепелиный... О странный отблеск меловой расщелин древних, где у края цветут пионы, обагряя чертополоха чешую, и лиловеет орхидея... О рощи буковые, где я подслушал, Пан, свирель твою! ("Крым", 30 июня 1920)
Воображаю грань крутую и прихотливую Яйлы и там - таинственную тую, а у подножия скалы - сосновый лес... С вершины острой так ясно виден берег пестрый - хоть наклонись да подбери. Там я не раз, весною дальней, встречал, как счастье, луч начальный и ветер сладостный зари... Там, ночью звездной, я порою о крыльях грезил... Вдалеке, меж гулким морем и горою, огни в знакомом городке, как горсть алмазных ожерелий, небрежно брошенных, горели сквозь дымку зыбкую, и шум далеких волн и шорох бора мне посылали без разбора за роем рой нестройных дум! ("Крым", 30 июня 1920)
Любил я странствовать по Крыму... Бахчисарая тополя встают навстречу пилигриму, слегка верхами шевеля. (...) И посетил я по дороге чертог увядший. Лунный луч белел на каменном пороге. В сенях воздушных капал ключ очарованья, ключ, печали, и сказки вечные журчали в ночной прозрачной тишине, и звезды сыпались над садом. ("Крым", 30 июня 1920)
Я видел мертвый город: ямы былых темниц, глухие храмы, безмолвный холм Чуфуткалэ... Небес я видел блеск блаженный, кремнистый путь, и скит смиренный, и кельи древние в скале. ("Крым", 30 июня 1920)
О заколдованный, о дальний воспоминаний уголок! Внизу, над морем, цвет миндальный, как нежно-розовый дымок, и за поляною поляна, и кедры мощные Ливана - аллей пленительная мгла (любовь любви моей туманной!), и кипарис благоуханный, и восковая мушмула... ("Крым", 30 июня 1920)
Сторожевые кипарисы благоуханной веют мглой, и озарен Ай-Петри лысый магометанскою луной. И чья-то тень из-за ограды упорно смотрит на меня, и обезумели цикады, в листве невидимо звеня. И непонятных, пряных песен грудь упоительно полна, и полусумрак так чудесен, и так загадочна луна! А там - глаза Шехерезады в мой звездный и звенящий сад из-за белеющей ограды, продолговатые, глядят. ("Сторожевые кипарисы...", 25 ноября 1918)
Среди цветущих, огненных дерев грустит береза на лугу, как дева пленная в блистательном кругу иноплеменных дев. И только я дружу с березкой одинокой, тоскую с ней весеннею порой: она мне кажется сестрой возлюбленной далекой. ("Береза в воронцовском парке", 27 апреля 1918)
Черешни, осы - на лотках; и, точно отсвет моря синий, на знойно-каменных стенах горят, горят глаза глициний. Белы до боли облака, ручей звездой в овраге высох, и, как на бархате мука, седеет пыль на кипарисах. ("Крымский полдень", из цикла "Капли красок", 6-24 декабря 1919)
|