Булгаков Михаил Афанасьевич (1891-1940) Русский писатель.
Афоризмы, цитаты - лист (1) (2) (3) (4) (5) (6) (7) (8) 9 (10) (11) (12) (13) (14) (15) Биография Михаила Афанасьевича Булгакова >>
Цитаты из комедии Михаила Булгакова "Иван Васильевич", 1935
Дьяк впускает Шведского посла. Тот, взглянув на Буншу, вздрагивает, потом начинает делать поклоны. - Пресветлейши... вельможнейши... государ... (Кланяется.) Дер гроссер кениг дес шведишен кенигсрейх зандте мих, зейнен трейен динер, цу имен, царь и фелики князе Иван Василович Усарусса, дамит ди фраге фон Кемска волост, ди ди румфоллвюрдиге шведише арме эроберы хат, фрейвиллиг ин орднунг бринген... (Посол) - Так, так... интурист хорошо говорит... но только хоть бы одно слово понять! Надо бы переводчика, Фединька! (Милославский) - Был у нас толмач-немчин, да мы его анадысь в кипятке сварили. (Дьяк) - Федя, это безобразие! Нельзя так с переводчиками обращаться! (Бунше.) Отвечай ему что-нибудь... а то ты видишь, человек надрывается. (Милославский) - Я на иностранных языках только революционные слова знаю, а все остальное забыл. (Бунша) - Ну, говори хоть революционные, а то ты ведь никаких слов не произносишь... Как рыба на троне! (Послу.) Продолжайте, я с вами совершенно согласен. (Милославский) - Ди фраге фон Кемска волост... Шведише арме хат зи эроберн... Дер гроссер кениг дес шведишен кенигс рейхе зандте мих... унд... Дас ист зер эрнсте фраге... Кемска волост... (Посол) - Правильно. Совершенно правильно. (Дьяку.) Интересно бы хоть в общих чертах узнать, что ему требуется... Так сказать, идейка... смысл... Я, как назло, в шведском языке не силен, а царь нездоров... (Милославский) - Он, батюшка, по-немецки говорит. Да понять-то его немудрено. Они Кемскую волость требуют. Воевали ее, говорят, так подай теперь ее, говорят!.. (Дьяк) - Так что же ты молчал? Кемскую волость? (Милославский) - О, я... о, я... (Посол) - Да об чем разговор? Да пущай забирают на здоровье!.. Господи, я думал, что!.. (Милославский) - Да как же так, кормилец?! (Дьяк) - Да кому это надо? (Послу.) Забирайте, забирайте, царь согласен. Гут. (Милославский) - О господи Исусе! (Дьяк) - (обрадован, кланяется) Канн их мих фрейцелен унд ин мейн фатерланд цурюккерен? (Посол) - Он спрашивает, можно ли ему домой ехать? (Дьяк) - А, конечно! Пускай сегодня же и едет. (Послу.) Оревуар. (Милославский) - Вас бефельт цар и фелики кнезе Иван Василович ден гроссен кениг дес Шведенс хинтербринген? (Посол) - Он спрашивает: чего королю передать? (Дьяк) - Мой пламенный привет. (Милославский) - Я не согласен королю пламенные приветы передавать. Меня общественность загрызет. (Бунша) - Молчи, бузотер. (Обнимает посла, и у того с груди пропадает драгоценный медальон.) Ауфвидерзеен. Королю кланяйтесь и скажите, чтроы пока никого не присылал. Не надо. Нихтс. (Милославский) Посол, кланяясь, уходит с Дьяком. - Приятный человек. Валюты у него, наверно, в кармане, воображаю!.. (Милославский) - Я изнемогаю под тяжестью государственных преступлений, которые мы совершили. О боже мой! Что теперь делает несчастная Ульяна Андреевна? Она, наверно, в милиции. Она плачет и стонет, а я царствую против воли... Как я покажусь на глаза общему нашему собранию? (Бунша)
Дьяк входит и ищет что-то на полу. - Ты чего, отец, ползаешь? (Милославский) - Не вели казнить, государь... Посол королевский лик с груди потерял... на нем алмазы граненые... (Дьяк) - Нельзя быть таким рассеянным. (Милославский) - Вошел сюда - был, а вышел - нету... (Дьяк) - Так всегда и бывает. В театрах это постоянно в буфете. Смотреть надо за вещами, когда в комнату входишь. Да отчего ты так на меня таращишься? Уж не думаешь ли ты, что я взял? (Милославский) - Что ты, что ты?! (Дьяк) - (Бунше) Ты не брал? (Милославский) - Может быть, за трон завалился? (Бунша) - Ну, нету! Под столом еще посмотри. Нету и нету. (Милославский) - Ума не приложу... вот горе! (Дьяк. Уходит.) - Происшествия все ужаснее и ужаснее. Что бы я отдал сейчас, чтобы лично явиться и заявить о том, что я нашелся. Какое ликование поднялось бы! (Бунша) - (Дьяк. Входит) Патриарх тебя видеть желает, государь. Радуется. - Чем дальше, тем хуже! (Бунша) - Скажи ему, что мы просим его сюда в срочном порядке. (Милославский) - Что вы делаете? В присутствии служителя культа я не могу находиться в комнате, я погиб. (Бунша) Колокольный звон. Входит Патриарх. - Здравствуй, государь, нынешний год и впредь идущие лета! Вострубим, братие, в златокованые трубы! Царь и великий князь яви нам зрак и образ красен! Царь, в руцах демонов побывавший, возвращается к нам. Подай же тебе, господи, самсонову силу, александрову храбрость, соломонову мудрость и кротость давидову! Да тя славят все страны и всякое дыхание человече и ныне и присно и во веки веков! (Патриарх) - (аплодируя) Браво! Аминь! Ничего не в силах прибавить к вашему блестящему докладу, кроме одного слова - аминь! (Бунше.) Видишь, как тебя приветствуют! А ты хныкал!.. (Патриарху.) Воистину воскресе, батюшка! (Обнимает Патриарха, причем у того с груди пропадает панагия.) Еще раз благодарю вас, батюшка, от царского имени и от своего также благодарю, а затем вернитесь в собор, к вашим угодникам. Вы совершенно и абсолютно свободны, в хоре надобности тоже нет. А в случае чего-нибудь экстренного мы вас кликнем. (Милославский. Провожает Патриарха до дверей, отдавая ему честь.) Патриарх уходит с Дьяком. Дьяк тотчас вбегает в смятении обратно. - Чего еще случилось? (Милославский) - Ох, поношение! У патриарха панагию с груди... (Дьяк) - Неужто сперли? (Милославский) - Сперли! (Дьяк) - Ну уж, это мистика какая-то! Что же это у вас делается, ась? (Милославский) - Панагия - золота на четыре угла, яхонт лазоревый, два изумруда... (Дьяк) - Это безобразие? (Милославский) - Что делать прикажешь, князь? Уж мы воров и за ребра вешаем, а все извести их не можем. (Дьяк) - Ну зачем же за ребра вешать? Уж тут я прямо скажу, что я против. Это типичный перегиб. С ворами, Федя, если хочешь знать, надо обращаться мягко. Ты ступай к патриарху и как-нибудь так поласковее с ним... утешь его... Что он, очень расстроился? (Милославский) - Столбом стоит. (Дьяк) - Ну, оно понятно. Большие потрясения от этого бывают. Уж кому-кому, а мне приходилось видеть в театрах... (Милославский) Дьяк выбегает. - Меня начинают терзать смутные подозрения. У Шпака - костюм, у посла - медальон, у патриарха - панагия... (Бунша) - Ты на что намекаешь? Не знаю, как другие, а я лично ничего взять не могу. У меня руки так устроены... ненормально. Мне в пяти городах снимки с пальцев делали... ученые... и все начальники единогласно утверждают, что с такими пальцами человек присвоить чужого не может. Я даже в перчатках стал ходить, так мне это надоело. (Милославский)
- Царица к тебе, великий государь, видеть желает. (Дьяк) - Вот тебе раз! Этого я как-то не предвидел. Боюсь, чтобы не вышло недоразумения с Ульяной Андреевной. Она, между нами говоря, отрицательно к этому относится. А впрочем, ну ее к черту, что я ее, боюсь, что ли? (Бунша) - И правда. (Милославский) Бунша снимает повязку. - Повязку это ты зря снял. Не царская, говоря откровенно, у тебя физиономия. (Милославский) - Чего? Попрошу вас?! С кем говоришь? (Бунша) - Молодец! Ты бы раньше так разговаривал! (Милославский)
С восторгом предаюсь в руки родной милиции, надеюсь на нее и уповаю. (Бунша)
|